«Словно знают, что батискаф туда не пройдет», - подумал Слава и повел корабль в обход. Несколько виражей — и он увидел осьминожью стаю, растянувшуюся теперь цепочкой. Моллюски, как по команде, рванулись ко дну и исчезли. Он включил на полную мощность прожекторы и ахнул от удивления.

Перед ним блистал, сверкал, лучился всеми оттенками радуги осьминожий город. Он вспомнил знаменитую книгу Кусто и Дюма, но французские исследователи описывали сравнительно простые постройки из камней, хотя и с подвижными валами и барьерами из различного строительного мусора, включая обломки кирпича и панцири крабов. А здесь громоздились многоэтажные постройки с лабиринтами входов и выходов.

Валерий смотрел на город, пытаясь запомнить каждую деталь. Слава тронул его за плечо:

— Вернемся сюда с кинокамерой.

Они забыли об аквалангистах, о задании, об опасности. Если бы они захватили водолазные костюмы, то немедленно вышли бы из батискафа, чтобы лучше рассмотреть удивительные симметричные сооружения.

— Октопус сапиенс! [3] — прошептал Слава. — Вот это было бы открытие!

— А почему бы и нет! — воскликнул Валерий. — Новый вид осьминог разумный. Разве это в принципе невозможно? Что мы совсем недавно знали о дельфинах?

— Погоди, погоди, — досадуя на свой неосторожный язык, остановил товарища Слава. — Мы же еще ничего не знаем…

Из ближайшей постройки стремительно выплыл осьминог, помчался прямо на батискаф. Слава притушил прожекторы. Осьминог остановился у иллюминатора, заглянул, как прежде, внутрь корабля. Его огромные осмысленные глаза посмотрели на людей. И Слава и Валерий почувствовали немой призыв. Осьминог отпрянул от стекла и медленно, словно приглашая за собой корабль, поплыл вдаль.

Слава повел за ним батискаф.

Осьминог уверенно плыл по известному ему пути, делая многочисленные повороты и время от времени останавливаясь, чтобы подождать корабль.

Через некоторое время начал щелкать счетчик Гейгера, фиксировать микродозы облучения. Его треск неуклонно усиливался, замигала первая контрольная лампочка, потом — вторая. Если включится третья — в зоне находиться нельзя.

Впереди показалась темная металлическая глыба контейнера. Осьминог вытянул щупальца, словно указывая на нее, развернулся и взмыл вверх. Ему снова пришлось подождать корабль, неподвижно паря на одном месте, затем он толчком выбросил воду из воронки и поплыл почти по вертикали. Батискаф устремился за ним, снизив, однако, скорость.

Осьминог привел их к месту, которое заметили с высоты летчики и отметили на карте. Здесь вода была красноватой из-за обилия планктона.

— Так вот оно что! — с торжеством произнес Слава. — Сильвестров прав: радиоактивным излучением можно вызывать цветение планктона. Понимаешь связь: контейнер и цветущий планктон?

— Понимаю, — медленно сказал Валерий, думая о чем-то другом.

— Но ведь это как раз то, что может здорово пригодиться людям: обилие планктона — обилие пищевого белка…

Валерий смотрел на красноватую воду с каким-то беспокойством. В подсознании бродили воспоминания, не в силах пробиться на поверхность, в кору полушарий. Красная вода Красное море… Ближний Восток…

При чем здесь Ближний Восток? Но он смутно чувствовал, что Красное море имеет какое-то отношение к его воспоминаниям. И Валерий уцепился за это: Красное море… Из него добывают удобрения… Ну и что?

Он зашел в тупик и заставил себя на время забыть о Ближнем Востоке.

Между тем Слава нажал на кнопку, из батискафа выдвинулась толстая трубка с подвижным наконечником, всосала столбик воды вместе с планктоном.

Осьминог заинтересовался трубкой, протянул к ней щупальце, потрогал. Затем вытянул щупальце в направлении массы планктона и ринулся вниз, уже не ожидая батискаф.

— Он словно попрощался, сказав: «Ищите разгадку там, где планктон», - проговорил Валерий.

— Ого, старина, у тебя богатое воображение. Почему бы тебе не заняться фантастикой? — спросил Слава, передвинув ручку глубины.

2

Все участники экспедиции знали о работоспособности Славы, но в эти дни он превзошел себя и совершенно загонял остальных. Днем и ночью горел свет в судовой лаборатории, не выключались термостаты, гудели центрифуги, в бешеной карусели осаждая раствор. Микротомы нарезали зеленую ткань на мельчайшие пленки, толщиной в тысячные доли миллиметра, чтобы затем эти срезы легли на стеклышки микроскопов. Одновременно исследовали воду в полупрозрачных колонках, обрабатывали кислотами и щелочами.

Спустя несколько дней худой, с красными от бессонницы глазами, но выбритый, Слава собрал сотрудников. Коротко и деловито сказал:

— В этой бухте мы наткнулись на локальный островок планктона. Исследование выявило несколько повышенную радиоактивность зеленой массы, что доказывает связь между контейнером с отходами и интенсивным размножением планктона. Вот данные.

В каюте потух свет. На экране замелькали колонки цифр.

— Как видите, Сильвестров прав, и Никифору Арсентьевичу придется с этим примириться, — подытожил Слава, когда демонстрация данных окончилась.

— Отнюдь нет, — возразил Тукало, быстро вскакивая со стула. — Хоть вы и свято храните верность Сильвестрову, что делает честь не вашему уму, а скорее упрямому характеру, проблема не решается так, как вам хочется.

Тукало забегал взад-вперед на коротких ножках, выставив круглый живот. Он очень напоминал краба, бегущего за добычей или спасающегося от хищника.

— Всем теперь известно, что человечеству — хочет оно того или не хочет — придется привыкать к необычной пище. Сегодня мы даем выпасаться на планктоне рыбе, моллюскам, чтобы затем питаться ими. Но нам предстоит самим пастись на планктоне и это совсем не плохо. Наоборот, это и экономично, и вкусно. Процесс уже начался. Первые плавучие фабрики, эти механические «киты», заменившие животных, перерабатывают планктон, приготовляя из него настоящие деликатесы. И надо сказать, что искусственное мясо значительно полезнее и вкуснее натурального. Только глупая приверженность традициям мешает нам признать очевидность.

Слава попытался было заметить, что Тукало увлекся вступлением и пора переходить к деловой части, но ему не удалось вставить и слова. Если уж Никифор Арсентьевич садился на своего конька, то немедленно пускал его в галоп.

— Вы правильно говорили когда-то, что уже сегодня нужно думать о том, как повысить урожаи планктона. Но, юный друг мой (в устах Тукало слова «юный друг» означало совсем не «юный» и тем более не «друг»), облучение планктона с помощью изотопов — путь, который предложил Сильвестров — глубоко ошибочно. Воздействуя радиацией, мы выведем новые сорта с пониженным содержанием белка. Кормовой массы будет больше, а ее питательность понизится. К тому же существует опасность и немалая! — радиоактивного заражения массы, как это вы только что убедительно показали… — Тукало сделал глубокий вдох и закричал: — Этого вы хотите? А ведь достаточно применить те же высокие энергии для перемешивания вод, поднять на поверхность воды с глубин триста-пятьсот метров, где так много питательных веществ, — и проблема решена. Небывалые урожаи планктона, обилие рыбы, морских животных…

— Но механизмы для перемешивания вод будут созданы еще не завтра, — наконец-то бросился в атаку Слава, — а метод Сильвестрова применим уже сегодня. Допустимые дозы облучения можно определить так, чтобы не повредить людям, и в то же время ускорить размножение планктона, его «цветение»…

И вдруг Валерий вспомнил. Ну конечно: цветение! Он же сам готовил в номер газеты материал зарубежного корреспондента. Цветение воды, непонятная вспышка размножения планктона убивает драгоценные жемчужные устрицы в Японии. Это бедствие известно давно. Древние писания говорят, что вода в Ниле иногда приобретала цвет крови, и тогда погибали животные, испившие ее. Но если это так… Выходит, аквалангисты и рыбы погибли, потому что… Мысль была невероятно простой, она настораживала своей простотой и зримостью, она была слишком легкой разгадкой тайны бухты. Неужели же он догадался о том, о чем не могли догадаться ученые, специалисты?